здоровье
Позитивная жизнь или в вечном плюсе
- Да ты больше двух недель не проживёшь.
Такую фразу я слышала в свой адрес несколько раз. И у людей были основания так говорить, но они немного ошиблись.
Такую фразу я слышала в свой адрес несколько раз. И у людей были основания так говорить, но они немного ошиблись.
Позитивная жизнь или в вечном плюсе
ЗДОРОВЬЕ
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО НЕЗАРЕГИСТРИРОВАННЫМ ОБЩЕСТВЕННЫМ ОБЪЕДИНЕНИЕМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУКНЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ПО РЕШЕНИЮ МИНЮСТА РФ
- Да ты больше двух недель не проживёшь.
Такую фразу я слышала в свой адрес несколько раз. И у людей были основания так говорить, но они немного ошиблись.
Такую фразу я слышала в свой адрес несколько раз. И у людей были основания так говорить, но они немного ошиблись.
Меня зовут Мария, мне 34 года и последние пять лет я живу с ВИЧ-положительным статусом. Когда я узнала о своём диагнозе, у меня не было страха или паники. Ну, болею и болею, подумала, живут же люди. Сразу встала на учёт в поликлинику, периодически сдавала кровь на клетки иммунитета. Через год врач назначила мне ВИЧ-терапию, но я не стала её принимать, потому что в то время я пила водку и вообще много пила. Из-за того что я не принимала терапию, ВИЧ перешёл в стадию СПИДа. И на фоне этого у меня развилась саркома Капоши — это множественные раковые опухоли, которые живут всего полгода. Саркома была у меня даже во рту: открытые раны, есть было невозможно. Врачи в больнице советовали мне «готовить место на кладбище». Но этот вариант меня не устраивал, и я решила, что справлюсь.
Летом 2016 года я жила у себя в родном городе. Это обычный провинциальный городок в Центральной России. На тот момент у меня было 14 клеток иммунитета и саркома. Одна моя знакомая работала в городском морге: наносила грим. Когда я рассказала ей о своей ситуации, она совершенно серьёзно ответила:
— Ну ты не переживай, я тебя одену, похороним тебя нормально.
— Да я пока не собираюсь.
— Да-да, ты не волнуйся только, похороним тебя рядом с бабушкой.
— Так, я пошла.
— Ага, ну я по смене передам девчонкам.
— Да я пока не собираюсь.
— Да-да, ты не волнуйся только, похороним тебя рядом с бабушкой.
— Так, я пошла.
— Ага, ну я по смене передам девчонкам.
После того как мне озвучили перспективу похорон, я пришла к врачу-инфекционисту, у которой стояла на учёте:
— Людмила Петровна, положите меня, пожалуйста, в больницу. У меня слабость такая, что хожу с трудом.
— Ну давай я на две недели тебя положу.
— Ну я ведь за две недели не умру?
— Ну давай я на две недели тебя положу.
— Ну я ведь за две недели не умру?
Я не знаю, почему я задала этот вопрос — возможно, хотелось какой-то внятности от врача. Но она просто пожала плечами и, не глядя на меня, сказала: «Не знаю».
Приходит медсестра и говорит: ну ты не расстраивайся, вот тебе аскорбинка. Это вдогонку к фурацилину лечение такое у них. Подорожник бы ещё предложили…
В больнице от саркомы меня лечили фурацилином. Серьёзно, медсестра принесла бутыль с раствором и велела полоскать рот. Лежу я, значит, в палате нашей городской больницы, как в сарае, в обнимку с этим фурацилином и чуть не плачу. Приходит медсестра и говорит: ну ты не расстраивайся, вот тебе аскорбинка. Это вдогонку к фурацилину лечение такое у них. Подорожник бы ещё предложили… Когда я попросила таблетки, мне ответили: на тебе лекарства закончились. А на следующее утро ко мне пришла заведующая отделением и сказала, что ей смертность не нужна и она меня переводит в областной центр.
Я решила, что мне смертность тоже не нужна, и уехала в Москву. Приехав на Курский вокзал, я вызвала скорую к метро, и меня отвезли в больницу на Соколинке. Там лечат ВИЧ-положительных людей. Началось долгое и упорное лечение. В общей сложности я пробыла в больнице 1,5 года без перерыва. У меня целый год были офигенные проблемы с гемоглобином. При норме 130 он падал у меня до 37. Раз в месяц мне делали вливание крови. Гемоглобин поднимался до 60 и в течение месяца опять падал. Когда медсестры из лаборатории видели цифру 37, они с удивлением спрашивали: а как она ещё жива? А я не то что была жива, я ходила и не собиралась умирать. После того как я начала принимать антиретровирусную терапию, саркома прошла. Через год, но прошла. С гемоглобином дела наладились, и сейчас он у меня 130, то бишь в норме. Всё в это жизни решаемо, выхода нет только из могилы. А для всего остального — было бы желание.
Я решила, что мне смертность тоже не нужна, и уехала в Москву. Приехав на Курский вокзал, я вызвала скорую к метро, и меня отвезли в больницу на Соколинке. Там лечат ВИЧ-положительных людей. Началось долгое и упорное лечение. В общей сложности я пробыла в больнице 1,5 года без перерыва. У меня целый год были офигенные проблемы с гемоглобином. При норме 130 он падал у меня до 37. Раз в месяц мне делали вливание крови. Гемоглобин поднимался до 60 и в течение месяца опять падал. Когда медсестры из лаборатории видели цифру 37, они с удивлением спрашивали: а как она ещё жива? А я не то что была жива, я ходила и не собиралась умирать. После того как я начала принимать антиретровирусную терапию, саркома прошла. Через год, но прошла. С гемоглобином дела наладились, и сейчас он у меня 130, то бишь в норме. Всё в это жизни решаемо, выхода нет только из могилы. А для всего остального — было бы желание.
ʺ14 клеток иммунитета? Да ты больше двух недель не проживёшьʺ. Но я не вникаю в эти слова, а просто живу дальше.
Три года назад мне поставили диагноз СПИД (прогрессирующий), то есть возврата к стадии ВИЧ уже нет. Сколько там живут со стадией СПИД? От года до трёх лет? Вообще не мой вариант. У меня громадьё планов, лет до 80. Да, за то время, что я болею, мне говорили ʺСаркома? Да ты умрёшьʺ, ʺ14 клеток иммунитета? Да ты больше двух недель не проживёшьʺ. Но я не вникаю в эти слова, а просто живу дальше.
Последние два года с перерывами в полгода я нахожусь в больнице. Казалось бы, больница — ограниченное, закрытое пространство. Ну что тут может быть? Капельницы, уколы, тихий час. Но именно в больнице я осуществила свою мечту, которой было 12 лет, — писать для «Новой газеты». А ещё я умудрилась найти то, что мне очень нравится, что я делаю с любовью и желанием, — это съёмки в социальных фото- и видеопроектах, связанных с ВИЧ. Когда я участвую в таких проектах, понимаю, что приношу пользу обществу, давая знать людям, что ВИЧ — это не приговор.
Авторка: Мария
Другие статьи