Семьи вне закона. Часть 2

— Официально мы зарегистрировались год назад в Дании, но в отношениях мы с 2006 года. В России, к сожалению, при всем желании невозможно регистрировать однополые браки (прим. ред: на момент интервью Алекс был на этапе трансгендерного перехода).

— Я заведомо не обращался, так как знал по опыту знакомых, что ничего хорошего не выйдет. Настроения в таких институтах, как ЗАГС, крайне негативные. Люди с недоумением спрашивают: «Боже, о чем Вы говорите? Что за чушь Вы несете? Это невозможно!» — и поэтому смысла обращаться в ЗАГС не было.

— Это было просто волшебно. Достаточно празднично, несмотря на всю будничность с нашей стороны. Когда мы нарядные гуляли по городу, все прохожие нас поздравляли, будь то молодёжь или пенсионеры. Поздравляли все!

— Всего несколько стран, которые позволяют регистрировать иностранцам свои отношения. Дания была ближе всех. Все заявки достаточно простые, их можно подготовить самостоятельно и онлайн. Но необходимо соблюдать все правила, прописанные у них на сайте, так как они достаточно жестко их соблюдают.

— Проблем много, но я обозначу самые острые из личного опыта. Наш брак не признается на территории России, и поэтому юридически, как семья, мы не защищены. У нас были проблемы с наследством, а точнее с невозможностью наследования. Также были сложности в получении информации со стороны врачей о состоянии партнера. Даже нотариальная доверенность, полученная от партнера, не даст гарантий, что все будет соблюдено так, как в ней написано.

— Про удивление не помню ни разу, если только неприятные удивления. Чаще всего неприятности были в больнице и в органах опеки. Честно, про позитив не могу ничего вспомнить. Все приятные удивления связаны с Данией и нашей свадьбой.

— В настоящее время нет, но у нас был мальчик под опекой в течение четырех с половиной лет.

—  Да, он узнал позже, но к сожалению, оказался совершенно гомофобным. Стал резко и категорически проявлять свою оппозицию, которая была подпитана всеми СМИ и передачами, что это запрещено, плохо и нужно лечить. Также настроения в школе вследствие пропаганды в СМИ были просто ужасными. Было сказано много негатива в адрес ЛГБТ-сообщества, и скорее всего, это тоже повлияло на него. Став чуть постарше, мальчик принял решение, что он больше не хочет с нами жить.

Как я сказал ранее, он прожил с нами достаточно долго. До того времени, пока он не знал о нашей сексуальной ориентации, у нас были отличные отношения. Он нам доверял. Мы разговаривали на любые темы. Как раз в тот момент мы помогали ему решить его личные проблемы.

В течение двух с половиной лет мы пытались помочь ему принять эту ситуацию, но несмотря на множество попыток, к сожалению, ни один психолог не смог нам помочь. Несмотря на тот факт, что мы достаточно много путешествовали по странам, где к правам ЛГБТ-сообщества уважительно относятся, он всё равно не смог это принять и продолжал нас стыдится и проявлять неуважение.

На данный момент он продолжает жить в той семье, которая его забрала. Он закончил уже школу и собирается поступать учиться на психолога.

— Нет, мы не выбирали ребенка. Мы случайно услышали его историю, и захотели помочь. У него была неблагополучная семья и сложное детство, он был асоциальным ребенком. Мы знали, что он сложный. Но решили, что любовь нашей семьи, которую он получит, сможет его изменить, и он вырастет хорошим человеком. Мы прошли школу приемных родителей, в которой нас тоже убеждали, что с такими детьми главное — это терпение, принятие и любовь.

— Нет, он отказывается с нами общаться. С момента как он собрал свои вещи, мы не видели, не слышали его ни разу. К сожалению, он так нам не позвонил и не захотел встретиться.

Спустя уже много лет я стал относиться к этой ситуации более спокойно. Была очень долгая рефлексия и это была сильная психологическая травма для меня, если бы мы были гетеро родителями такая ситуация бы не возникла. Много лет я не мог принять такой поворот событий, так как мы верили, что любовь реально может вылечить всё. Оказывается, она не всё лечит, и не каждый способен ее принять. Но несмотря на все это, я рад, что мы сделали: вытащили из детского дома и дали ему шанс вырастить неплохим человеком, хотя он так и не смог принять нас, как семью. Я надеюсь, что если он на самом деле пойдет учиться на психолога, то он сможет сам разобраться в сложившейся ситуации и изменит свои установки.

—  Я не знаю, так как он не живет с нами. В детстве никаких проявлений не было. Ему нравились девочки, и даже он дарил им цветочки. На вопросы: «Почему ты такой? Случилось ли с тобой что-то в детстве?» — он всегда отрицал. Я не знаю, кто он и кем вырос, не исключено, что он мог что-то неосознанно подавлять в себе в подростковом возрасте. Но если он и вырастет геем, надеюсь он вспомнит нашу семью и ему будет проще принять себя.

— Я бы сказал, что это будет очень непросто в этой стране. Надо подумать насколько ваша психика готова реально жить в постоянной борьбе, и я бы сказал даже в страхе. В страхе от неизвестности того, что будет дальше, когда к тебе придут, постоянно быть на низком старте, то есть надо реально оценить ситуацию. Ведь у каждой семьи складывается по-разному. У кого-то все проходит легко, кому-то тяжелее. В какую ситуацию по воле судьбы попадёт ваш ребенок никто не знает. Единственный вариант лучшего исхода — растить ребенка с маленького возраста. Также следует обучать его на домашнем обучении или в частной закрытой школе, или с детства учить его бороться и постоянно отстаивать себя и свою семью, даже перед самим собой.

—  Я бы так сказал, если бы не личная история с этим ребенком, я могу отметить детей, растущих в других ЛГБТ-семьях как более толерантных, открытых и свободных. Я также сравнивал нашего ребенка со сверстниками. Я могу сказать, что не смотря на проявление гомофобии, мне показалось, что он более открытый, и не боится заявить о себе, более уверенный в себе.

Мое сугубо личное мнение — это то, что ЛГБТ-пары более ярче проявляют себя в отношениях, лучше чувствуют друг друга, и это помогает детям убрать все ненужное напряжение и расти в более комфортных условиях. Ведь вы понимаете, что ЛГБТ-пары более ответственно подходят к такому важному вопросу, как усыновление или рождение детей.

— Нет. У меня есть много примеров ЛГБТ семей, но, я не видел ни одного ребенка, воспитанного в однополых парах, чтобы он или она были геем или лесбиянкой. Многие из них уже взрослые люди, и придерживаются гетеросексуальных отношений. Это никак не влияет, в какой семье живет ребенок.

—  Я думаю, что семей на самом деле очень много, но они настолько скрытны, что сложно что-то посчитать.

Менять нужно всё, но надо также понимать, что проблема Российского общества — неадекватное отношение к любым проявлениям инаковости. Помимо законов надо менять отношение общества. К сожалению, в ближайшее время ничего не изменится, если только в худшую сторону. Ущемление чьих-либо прав — политически выгодно. Например, сейчас дискредитировать права ЛГБТ-сообщества — модно.

— Любите друг друга, несмотря ни на что. Пусть сердце подскажет вам правильный выбор.