— Ну так что, когда ты уже скажешь своим? — требовательно спросила Саша, поглаживая меня по руке.

Мы сидели на скамейке на набережной. Наше любимое место было чуть утоплено в высаженных деревьях и почти не просматривалось со стороны. Я полюбила это место, потому что к нам не могли приблизиться без нашего ведома, а значит, не могли увидеть и то, что я пока боялась показывать окружающим. Саше же я говорила, что просто мне нравится вид и тишина этого места, но в ответ она обычно лишь насмешливо фыркала.

Мысль о том, что кто-то о нас узнает, была пугающей. А представляя, что об этом узнает моя семья… Даже сейчас, только задумавшись об этом, все внутри меня сжалось, а на ладонях выступил холодный пот. Я постаралась успокоить дыхание и украдкой вытерла руки о платье.

 — Даш? — капризно окликнула меня моя красавица. Я поняла, что так и не ответила на вопрос.

 — Скоро, — привычно солгала я. Повернувшись к ней, я улыбнулась и прижалась крепко-крепко, пряча голову в золотистых волосах.

Пришла я домой поздно. Свет горел только на кухне, где мать варила что-то неаппетитно пахнущее. Если у еды и может быть «нищенский» запах, то это был именно он. Плечи мамы были устало опущены.

Прежде чем пройти на кухню, я привычно покачала головой, чувствуя, как от нее тянется волнами ощущение измотанности и какой-то сердитой усталости.

 — Иди ешь, — заметив меня, бросила она.

Мама уже давно перестала тратить силы на такие вещи, как приветствия, не говоря уже о том, чтобы узнать, как мои дела. Она работала на скорой, едва получая достаточно денег, чтобы спасти своих детей от голодной жизни. А еще был отчим, который сейчас храпел в соседней комнате. Видимо, он успел принять на грудь, и сегодня храп в квартире будет стоять громче обычного. Непутевый, вечно в поиске работы, грубый и озлобленный из-за этого на весь мир — зачем он был нужен нам, я никогда не могла понять, а мать не объясняла.

 — Я не голодна, — в итоге тихо сказала я и развернулась, чтобы пойти к себе в комнату. — Спокойной ночи.

 — Завтра я в ночь, — кратко бросила мне вслед мама.

Я прошла мимо храпящего хряка — так я иногда называла про себя отчима. Зашла в нашу с братом комнату. Мы делили ее, хотя уже и выросли из того возраста, когда это было нормально. Наши половинки разделяла только занавеска. Иллюзия приватности, которая не обманывает никого. С другой стороны, брат почти не появлялся дома, пропадая то в институте, то на стройке, где он пытался скопить хоть немного денег и уехать в другой город.

Я присела на кровать, машинально поправив платье, чтобы не мялось, начала рассеянно распускать длинную косу, попутно взяла в руки телефон. Саша выставила фото в Instagram: стильные очки, вызывающая поза, легкая полуулыбка.

Я улыбнулась. Трудно было поверить, что она когда-то обратила на меня свое внимание. Саша была яркой, привлекала взгляды везде, где бы ни появлялась, она ни с кем не считалась и не давала себя в обиду. Я восхищалась ею. Она была свежим морским ветром в моей душной и тесной реальности. Я оставила ей смайл с поцелуем и прижала телефон к груди, мечтательно улыбаясь.

Уронив сумку на парту, моя соседка озарила меня лучезарной улыбкой и поздоровалась. Она принялась щебетать о своих новостях, попутно закидывая меня вопросами, на которые я не успевала отвечать. Лизка была всегда веселая, шумная и энергичная, хотя иногда казалась мне слишком поверхностной, поэтому я не стремилась с ней сближаться.

При виде учителя, который вошел в класс, соседка смолкла и элегантным жестом раскрыла тетрадь, приготовилась записывать лекцию. У меня завибрировал телефон. Пришла смс:

«Давай сегодня?»

Я улыбнулась, решив, что Саша приглашает меня на свидание.

«Куда?»

«Нет… Давай ты скажешь всем сегодня?»

Мое сердце тут же в страхе забилось в два раза быстрее.

Саша не скрывала своей ориентации и намекала мне с того момента, как мы встретились, что я должна поступать так же. Со временем от намеков она перешла к вопросам, а периодически — к требованиям.

Я чувствовала, как меня накрывает паника. Видимо, услышав мое рваное дыхание, Лизка взглянула в мою сторону. Я улыбнулась ей и попыталась успокоиться.

Уже не раз я вела с собой этот выматывающий спор. Я доказывала себе, что я могу это сделать, что я не должна стыдиться себя, что я смогу принять любую реакцию окружающих. Но это были только слова, и то — не произнесенные вслух. В реальности это была черта, которую я не могла пересечь.

«Не сегодня»

«Я устала слушать одно и то же от тебя»

Я ощутила новую волну страха. Что, если я ее потеряю, если я этого не сделаю? Я повернулась в сторону Саши, но она только презрительно хмыкнула и демонстративно отбросила от себя телефон. Я вздохнула и обняла себя за плечи, пытаясь убедить, что все будет хорошо.

«Даша — лесбиянка!»

Надпись на доске. Два слова, при виде которых я провалилась в пустоту. Я застыла на месте, как только увидела это. Мой мозг не мог обработать то, что это происходит, и убедить меня, что все реально. В аудитории уже было несколько человек из нашей группы, включая Сашу. Они посматривали на доску и негромко хихикали.

Мимо меня прошла Лизка и стерла с доски слова, которые все равно отпечатались у меня на роговице. Одногруппники обменивались насмешливыми взглядами, но ничего не говорили. А мне уже начинало казаться, что лучше бы они набросились на меня…

Подойдя ко мне, Лиза не сказала ни слова. Только легко подтолкнула меня в сторону нашей парты. На едва слушающихся ногах я прошла и села на стул, совершенно забыв, что делать дальше. Одна часть меня хотела убежать, но я была слишком опустошена и растеряна, чтобы это сделать.

 — Не показывай им, — прошептала мне ухо Лиза. Я вопросительно на нее посмотрела. — Не показывай им, что тебя это расстроило. Они того не заслуживают.

Машинально я открыла тетрадь. Уставилась в нее пустым взглядом.

«Видишь? Им все равно. Чего бояться-то?»

Прочитав сообщение, я почувствовала, как меня трясет от бешенства.

«Как ты могла?»

«А с чего ты взяла, что это я? Мало ли кто мог тебя сдать»

В конце сообщения стоял смеющийся смайл. Я услышала, как она хмыкнула со своего места.

Да, Саша, мало! В том-то и дело! Не было у меня близких друзей. Никого у меня не было ближе тебя. Ногти впились в ладони, пытаясь заглушить боль от осознания происходящего. У меня были подруги, с которыми я никогда не могла обсудить личное и интимное. Были брат, который едва меня замечал, и мать, которая перестала со мной разговаривать несколько лет назад.

Единственным человеком, с которым я чувствовала себя в безопасности, была Саша. Но сейчас я смотрела на нее и видела не сильную и уверенную в себе личность, а избалованную сучку, которая считает, что все всегда должно происходить так, как она хочет.

Саша обернулась ко мне и, увидев выражение моего лица, удивилась — видимо, ей непривычно было видеть там что-то кроме восхищения, которое она ожидала видеть там даже тогда, когда будет ломать меня под свои ожидания.

Как только кончилась лекция, я собрала сумку и двинулась к выходу, опустошенная, едва понимая, куда я иду. Саша окликнула меня, но я сделала вид, что не услышала. До конца дня я замечала перешептывания, которые смолкали, стоило мне подойти ближе. Люди сторонились меня и отодвигались, словно я заразная.

Саша продолжала попытки со мной поговорить, но я всячески ее избегала. Она забрасывала меня сообщениями, но их я также игнорировала. Что-то сидело во мне, что не давало мне успокоиться. Протест, который сложно было облечь в слова. Рассеянно переходя с лекции на лекцию, я искала его, прислушивалась. Я же собиралась это сделать рано или поздно? Так ведь? Может, я просто избегаю того факта, что я — трусиха и не сделала бы это на своих условиях…

Нет, вот оно! На своих условиях. Меня кольнула эта фраза. И до меня дошло — ничего в моей жизни не происходит на моих условиях. Я не могу выбирать свою сексуальную ориентацию, не могу выбрать, как на нее будут реагировать, я не могу сблизиться с другими людьми, я не могу поменять условия, в которых я живу, я даже не могла выбрать, где я буду учиться. И вот теперь Саша решила у меня отнять выбор, как мне признаться миру в том, кто я есть. Я подняла голову и увидела, как она болтает со своим дружком Жекой, который работает с моим братом на стройке. Саша захихикала, и я четко поняла, что уже вечером мой брат услышит от Жеки то, что сейчас нашептывает ему Саша.

Сжав зубы, я отвернулась, изо всех сил сдерживая слезы. Саша, обидевшись, ударила по мне изо всех орудий, а у меня нет ничего, чем я бы могла стрельнуть в ответ.

Внезапно на мою руку легла рука Лизы. Она только кратко сжала мое запястье и убрала руку, вернувшись к записыванию лекции. Я удивленно взглянула на то место, где еще чувствовала тепло прикосновения. Лиза взглянула на меня.

 — Сегодня идем ко мне в гости. На этот раз ты не отвертишься, — прошептала она мне.

Я и правда избегала ее приглашений, считая Лизу из-за ее живого характера не слишком глубокой и не способной понять кого-то с проблемами, которые отличаются от ее. После сегодняшнего дня я поняла, что была к ней несправедлива.

Я подошла к двери в нашу квартиру. Зная каждую царапину на ней, я словно видела ее в первый раз. Страх пульсировал по всему моему телу, и я с трудом понимала, где нахожусь и что должна делать.

Мне захотелось убежать, снова вернуться в квартиру к Лизе, где был кот, теплый чай и девушка, которая слушала меня и пыталась поддержать, как только могла. Включая предложение пойти в гей-бар. На мой вопрос, уверена ли она, что такой есть в нашем городишке, она уверенно ответила: «Если нет, так откроем».

Все вокруг казалось нереальным. Я должна переступить порог и встретиться со своей семьей, для которой я теперь стану еще большей проблемой и разочарованием. Нет, меня не выгонят из дома, но жить там станет еще более невыносимо. Я это знала, я не тешила себя иллюзией, что признание принесет мне облегчение и сблизит меня с мамой, с братом. Я знала, что меня ждет: молчаливые упреки, осуждение, непонимание или просто-напросто отрицание. Я могла придумать тысячу концовок для моего каминг-аута и знала, что ни одна не будет простой.

Что же мне делать? Соврать, что это козни и сплетни, и притворяться, пока не найду возможность уехать отсюда? Или…

«Ты можешь удивиться, когда поймешь, сколько бывает удовольствия в том, чтобы отстаивать себя, даже когда это очень больно…» — сказала мне сегодня та, которую я считала поверхностной.

Звучит прекрасно, но как это сделать, если твой страх сильнее тебя самой?

Я взялась за ручку двери, сердце мое колотилось. Я уже почти была готова сдаться и выбрать путь лжи, как вспомнила тот протест, что поднялся во мне раньше, когда меня лишили выбора, когда за меня решили, что я буду подстраиваться под то, как другим хочется, чтобы я себя вела. Это чувство росло во мне все больше. Оно пока не могло перебороть страх, но заставляло его подвинуться.