Гендерквир, как дорога к благоговению

14 июля был день видимости небинарных людей. Инициатива о необходимости такого дня родилась в 2012 году, когда блогеры и активисты сошлись во мнении, что 14 июля — дата, расположенная ровно посередине между международными мужским и женским днями, — доходчиво отражает концепцию небинарности и будет продвигать в массы повестку сообщества, повышая видимость и, как следствие, общественное принятие.

Однако, какой бы лаконичной и доходчивой не казалась концепция, небинарность — это немного глубже, богаче и сложнее, чем "на полпути от одного пола к другому".

Возможно, я, как и многие другие, не стала бы вникать в очерченную тему дальше терпимых и политкорректных тезисов в духе "гендер это спектр" и "каждый имеет право на самоидентификацию", если бы жизнь не заставила меня саму ступить на эту тернистую тропу, с которой невозможно свернуть.

Как определить свой компас небинарности, и при чем тут трансгендерность — я расскажу на примере личной истории.

Мы опаздывали. Моя любовь, стоя перед зеркалом в одном ботинке, подводила ресницы, а я бегала по комнате и примеряла футболки одну за другой — сегодня был один из тех дней, когда мне решительно не нравился абсолютно весь гардероб. Необходимость сделать выбор добавляла еще больше раздражения.

— Надень лифчик, — сказала Никки, мельком глянув на мою грудь в отражении.

Помедлив, я приоткрыла дверцу шкафа. Неожиданно для себя самой, меня окутали воспоминания: перед глазами возник тот день, когда я впервые надела бюстгальтер перед выходом из дома.

Шел 2016-й год. Я, будучи уже взрослой, жила в небольшом провинциальном городке, проходила заместительную гормональную терапию и была полна решимости идти "до конца". Как и всем трансгендерным людям в то время, мне была необходима медицинская справка — драгоценный клочок бумаги с букетом печатей, подписанный специальной комиссией — чтобы получить возможность привести свои документы в некое подобие соответствия с фактической личностью. Во многих аспектах, эта потребность была жизненно необходимой: на тот момент у меня уже не раз возникали проблемы с банками и банковскими картами, почтой, да и абсолютно везде, где приходилось объяснять, что человек в паспорте и человек его предъявляющий — одно лицо.

К сожалению, на тот момент клиники Москвы и Питера являлись для меня недоступной роскошью — далеко, дорого и, ко всему прочему, долго. Поэтому я обратилась в местный психоневрологический диспансер — ещё дольше, но близко и бесплатно. Девушки и парни, уже прошедшие этим путем, подсказали основные моменты и предупредили о некоторых подводных камнях. Я приготовилась разнести ПНД в пух и прах, но добиться своего.

Оглушенная изнуряющими, порой унизительными, приемами у психиатров, психологов и сексологов, в попытке нащупать хоть какую-то точку опоры посреди сюрреалистичного ночного кошмара, я всё прочнее интегрируюсь в транс-сообщество — пересекающиеся друг с другом группы людей, совершающих "переход", объединенные общими страданиями, чаяниями и надеждами.

Потребность в поддержке и понимании заставляет меня, в числе других новичков, принимать устоявшиеся в таком социальном пространстве правила игры, что в свою очередь медленно, но верно сформировались в тех самых, неуютных, страшных кабинетах, под пристальными взглядами безэмоциональных лиц, обрыдло калечащих человеческие судьбы неразборчивыми росчерками дешевых шариковых ручек по офсетной бумаге. Правила крысиных бегов вслед за недостижимыми бинарными стандартами. Подхлестываемые социальными нормами, культивируемой варварскими нормативами аутоагрессией, рожденным из отчаяния соперничеством в сообществе, я с закрытыми глазами, среди прочих, устремляюсь из одного "шкафа" в другой, не обращая внимания, а порой и презирая, необъятные просторы вариативностей, раскинувшиеся вокруг: аромат свежего ветра воспринимая как преддверие ненастья, а утреннюю росу — как сырость опасной трясины. Не понимания, что самое страшное — это выученная, разрушительная ненависть к себе.

Мне сразу дают понять, что я не легитимна, пока не испытываю всепоглощающего отвращения к собственному телу. Искусственный, холодный механизм, из которого ещё не выветрились запахи галоперидола, прокуренных застенков и кирзовых сапогов ("Врачи общались как следователи", moloko plus), ломая законы природы, наследие и культурное богатство различных народов и культур, устанавливает понятные для себя, пугающе примитивные законы бытия. Насаждает тот самый язык, который перенимаешь, чтобы выжить. Разговаривая на нем, раз за разом говоря врачам то, что они способны воспринять, я сама того не желая, кормлю этого плотоядного монстра: убеждаю в своей физической и психической ненормальности и саму себя, и транс-сообщество и всех вокруг, распространяя раковую опухоль гетеронормативной матрицы всё шире. Есть стандартизированные мужчины и женщины, и есть мы: глубоко больные люди, которым из жалости разрешают сменить "шкаф" (но только после того, как искалечат тело и разум). Ведь, как и гомосексуальность в своё время, трансгендерность до совсем недавнего времени называлась "транссексуализмом", признавалась психической болезнью, неизлечимой патологией, компенсировать которую удавалось лишь социализацией в предпочитаемой больным гендерной роли. Положение дел изменилось только в 12-м пересмотре Международной Классификации Болезней, принятой в 2019 году (этот нормативный документ вступит в силу 1 января 2022 года).

Благодаря "сексуальной революции" (общественным процессам, происходившим в 1970-х годах в США и 1990-х годах в России) и последующему появлению термина "гендер", стало очевидным, что мир не бинарен и не делится на черное и белое. Между нулем и единицей существует целая бесконечность после запятой: например, тот факт, что ты не вписываешься в гендерные характеристики мальчика, ни в коем случае не делает тебя по умолчанию девочкой. Появилось и понятие трансгендерности, как общего термина, обозначающего любое несовпадение гендерной идентичности и биологического пола.

Многообразие гендерных вариаций по всему миру, развитие международных и межнациональных связей, а также образования, обмен культурными ценностями, глобализация в целом — всё это неумолимо привело к росту взаимоуважения и терпимости в цивилизованном обществе. Но вместе с бинарными стандартами пошатнулись и те самые пресловутые "шкафы", в которых транс-люди рождались, проживали жизни и умирали, во тьме, с ложным чувством защищенности.

Всюду ощущался ветер перемен: например, короткая стрижка, галстук или мускулатура прекратили быть исключительными характеристиками мужчин, а длинные волосы или макияж — женщин. Манеры, поведение, профессии и многое другое лишились половой принадлежности. Вместе с повышением общей ЛГБТ-видимости, социум обратил внимание и на транс-людей.

Сливаться с безликой толпой стало сложнее. И не смотря на то, что процесс этот неизбежный, необратимый, и главное, очень важный и нужный в перспективе (в пример можно привести повышение видимости геев в США, начиная с конца 60-х годов; из значимых событий — Стоунволл; из значимых личностей — Харви Милк, первый открытый гей, избранный на государственный пост США), часть транс-сообщества, пережившая травмирующее отчаяние, отягощенная выученной беспомощностью, выбрала "синюю таблетку" и присоединилась к конформистской риторике, отстаивая то единственное, что, как им казалось, могло защитить их от агрессии и дискриминации: свои трещащие по швам "шкафы" ("Гомо- и квирфобия у трансгендеров", T9 NSK, стр. 16).

Культ "пасса" — обладания внешностью соответствующей бинарным стандартам — не ослабевает, вопреки многочисленным исследованиям, демонстрирующим, что потребность в таком соответствии в первую очередь обусловлена высоким уровнем дискриминации транс-людей в обществе (например "Transgender Men and Women Discuss the Politics of 'Passing'", Chris Godfrey, VICE UK). И как бы цинично это не звучало, вместо объединения в сколько-нибудь значимую силу и открытого отстаивания своих прав и свобод, мы выбираем путь гетеронормативной мимикрии. И выбор наш обусловлен страхом. Спектр же порожденных этих страхом побуждений разнится от банальной гомофобии и дистанцирования от ЛГБТ, до внутренней трансфобии и нетерпимости к открытым трансгендерным людям — в особенности активистам, — а также транс-людям не вписывающимся в гетеронормативную систему.

К сожалению, реальность такова, что "пасс" — это привилегия, доступная далеко не всем. Культивирование бинарных стандартов внешности вместо борьбы за права и социальную безопасность провоцирует стигматизацию трансгендерности, повышает и без того высокую планку самоубийств среди транс-людей, наследуя из глубин варварской психиатрии и передавая по наследству идею направленной вовнутрь ненависти.

Рано или поздно, в сознании возникает вопрос, не дающий покоя, вопрос, когда-то побудивший меня начать меняться и который каждый_ая из нас должен задать себе: "я переключаюсь с одной навязанной роли на другую, или становлюсь собой?" Этот вопрос преследовал меня до тех пор, пока я не нашла смелости на него ответить, и ответ расставил всё по своим местам: оказывается, в моем прошлом нет ничего постыдного, в моём теле нет ничего постыдного, никто не вправе решать как мне жить, основываясь на моём наборе хромосом. Во мне, как и в любом человеческом существе, есть черты, присущие разным гендерам и полам разных культур. У меня, как и у любого человеческого существа, не идеальная внешность и не совершенные персональные качества. Но я решилась на каминг-аут, чтобы обрести свободу, а не чтобы снова спрятаться в "шкафу", теперь уже другого цвета. "Переход" — не спринт из укрытия в укрытие, а преодоление границ. Бесконечное, захватывающее путешествие, ведомое компасом любви и принятия себя. Путешествие на тихий голос истинного "я".

Осознание этих простых вещей словно открыло мне путь из душного аквариума невежества в бескрайний океан небинарности. Оказалось, самой сложной для преодоления границей была темница собственного разума.

Уверена, что и сам термин ("переход") со временем устареет. Впрочем, как и многие другие. И в этом нет ничего удивительного или плохого.

Мы стремительно движемся в будущее, где приемлемы любые комбинации всевозможных характеристик (How has queer theory influenced the ways we think about gender?). К примеру, большинству взаимодействующих со мной людей важны вполне конкретные аспекты моей личности, а не название ярлыка, который, к тому же, ничего не гарантирует. В таком контексте даже полный отказ от какой-либо гендерной идентичности не меняет сути дела.

"Какая я настоящая?" — вот главный вопрос, который, проходя сквозь призму познания себя распадается на радугу личностных и физических качеств, формирующих меня как индивидуума. Когда я понимаю, что свободна от идентичностей с заданными параметрами, и вне зависимости от исходных данных, я вольна выбирать для себя всё, что пожелаю, мои решения становятся осознанными.

"Какие у меня манеры, когда некому осудить?", "как я хочу выглядеть?", "почему я хочу так выглядеть?", "как я разговариваю, когда не опасаюсь, что кто-то услышит?", "что мне приносит удовольствие?", "что меня расстраивает?", "какое у меня любимое занятие?" и т.д. Есть десятки, сотни вопросов, которые, при должной искренности, помогут найти себя и своё место в большом дивном мире.

Зачастую приходится принимать и сложные решения: "нужна ли мне гормональная терапия", "необходима ли смена паспортного пола?" и "хочу ли я вносить изменения в свое тело, и если да, то какие и с какой целью?" Однако теперь уже я отдаю себе отчет, что какой бы выбор не совершила, это будет моя воля и моя ответственность. Нет условностей, нет предписаний, нет насажденных стандартов. Важно помнить, что жизнь не ограничивается бинарной рамкой, а гетеронормативная матрица — не более чем контроль и угнетение.

Это больше, чем вопрос самоидентификации и сексуальности — это свобода мыслить по-новому.